Неточные совпадения
— А потому терпели мы,
Что мы — богатыри.
В том богатырство русское.
Ты думаешь, Матренушка,
Мужик — не богатырь?
И жизнь его не ратная,
И смерть ему не писана
В бою — а богатырь!
Цепями
руки кручены,
Железом
ноги кованы,
Спина… леса дремучие
Прошли по ней — сломалися.
А грудь? Илья-пророк
По ней гремит — катается
На колеснице огненной…
Все терпит богатырь!
Удары градом сыпались:
— Убью! пиши к родителям! —
«Убью! зови попа!»
Тем кончилось, что прасола
Клим сжал
рукой, как обручем,
Другой вцепился в волосы
И гнул со словом «кланяйся»
Купца к своим
ногам.
Стану я
руки убийством марать,
Нет, не тебе умирать!»
Яков на сосну высокую прянул,
Вожжи в вершине ее укрепил,
Перекрестился, на солнышко глянул,
Голову в петлю —
и ноги спустил!..
Пришел
и сам Ермил Ильич,
Босой, худой, с колодками,
С веревкой на
руках,
Пришел, сказал: «Была пора,
Судил я вас по совести,
Теперь я сам грешнее вас:
Судите вы меня!»
И в
ноги поклонился нам.
— Простите меня, ради Христа, атаманы-молодцы! — говорил он, кланяясь миру в
ноги, — оставляю я мою дурость на веки вечные,
и сам вам тоё мою дурость с
рук на
руки сдам! только не наругайтесь вы над нею, ради Христа, а проводите честь честью к стрельцам в слободу!
Старик, прямо держась, шел впереди, ровно
и широко передвигая вывернутые
ноги,
и точным
и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье
руками на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый, высокий ряд. Точно не он, а одна острая коса сама вжикала по сочной траве.
Матвей положил
руки в карманы своей жакетки, отставил
ногу и молча, добродушно, чуть-чуть улыбаясь, посмотрел на своего барина.
Взяв правою
ногой стремя, он привычным жестом уравнял между пальцами двойные поводья,
и Корд пустил
руки.
Всё лицо ее будет видно, она улыбнется, обнимет его, он услышит ее запах, почувствует нежность ее
руки и заплачет счастливо, как он раз вечером лег ей в
ноги и она щекотала его, а он хохотал
и кусал ее белую с кольцами
руку.
Смутное сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе
и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком,
и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил
ноги, заложил одну на колено другой
и, взяв ее в
руку, ощупал упругую икру
ноги, зашибленной вчера при падении,
и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Адвокат опустил глаза на
ноги Алексея Александровича, чувствуя, что он видом своей неудержимой радости может оскорбить клиента. Он посмотрел на моль, пролетевшую пред его носом,
и дернулся
рукой, но не поймал ее из уважения к положению Алексея Александровича.
Ласка всё подсовывала голову под его
руку. Он погладил ее,
и она тут же у
ног его свернулась кольцом, положив голову на высунувшуюся заднюю лапу.
И в знак того, что теперь всё хорошо
и благополучно, она слегка раскрыла рот, почмокала губами
и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
Анна улыбалась,
и улыбка передавалась ему. Она задумывалась,
и он становился серьезен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные
руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких
ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное
и жестокое в ее прелести.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел
и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь, в носу запах пороха
и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро
и коротко;
руки тряслись от волнения,
и усталые
ноги спотыкались
и переплетались по кочкам
и трясине; но он всё ходил
и стрелял.
— Идите, идите, вы найдете дорогу на мельницу! — крикнул Левин
и, оглянувшись, с удовольствием увидел, что Весловский, нагнувшись
и спотыкаясь усталыми
ногами и держа ружье в вытянутой
руке, выбирался из болота к мужикам.
Она, как зверок, оглядываясь на больших своими блестящими черными глазами, очевидно радуясь тому, что ею любуются, улыбаясь
и боком держа
ноги, энергически упиралась на
руки и быстро подтягивала весь задок
и опять вперед перехватывала ручонками.
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье
и шляпу, подозвал к
ногам Ласку
и вышел из болота. Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил воду из сапога, потом подошел к болоту, напился со ржавым вкусом воды, намочил разгоревшиеся стволы
и обмыл себе лицо
и руки. Освежившись, он двинулся опять к тому месту, куда пересел бекас, с твердым намерением не горячиться.
Всё в том же духе озабоченности, в котором она находилась весь этот день, Анна с удовольствием
и отчетливостью устроилась в дорогу; своими маленькими ловкими
руками она отперла
и заперла красный мешочек, достала подушечку, положила себе на колени
и, аккуратно закутав
ноги, спокойно уселась.
И, заметив полосу света, пробившуюся с боку одной из суконных стор, он весело скинул
ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли
и по старой, девятилетней привычке, не вставая, потянулся
рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат.
Он видел, что мало того, чтобы сидеть ровно, не качаясь, — надо еще соображаться, ни на минуту не забывая, куда плыть, что под
ногами вода,
и надо грести,
и что непривычным
рукам больно, что только смотреть на это легко, а что делать это, хотя
и очень радостно, но очень трудно.
С
рукой мертвеца в своей
руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, кто живет в соседнем нумере, свой ли дом у доктора. Ему захотелось есть
и спать. Он осторожно выпростал
руку и ощупал
ноги.
Ноги были холодны, но больной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился
и сказал...
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича
и видел его пред собой,
и видел с горячечным румянцем
и блестящими глазами лицо Анны, с нежностью
и любовью смотрящее не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую
и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица
руки. Он опять вытянул
ноги и бросился на диван в прежней позе
и закрыл глаза.
Упав на колени пред постелью, он держал пред губами
руку жены
и целовал ее,
и рука эта слабым движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в
ногах постели, в ловких
руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было
и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить
и плодить себе подобных.
Можно было поправить рисунок сообразно с требованиями этой фигуры, можно
и должно даже было иначе расставить
ноги, совсем переменить положение левой
руки, откинуть волосы.
Я
и теперь чувствую, вот они, пуды на
руках, на
ногах, на пальцах.
Он знал, что у ней есть муж, но не верил в существование его
и поверил в него вполне, только когда увидел его, с его головой, плечами
и ногами в черных панталонах; в особенности когда он увидал, как этот муж с чувством собственности спокойно взял ее
руку.
Грушницкий принял таинственный вид: ходит, закинув
руки за спину,
и никого не узнает;
нога его вдруг выздоровела: он едва хромает. Он нашел случай вступить в разговор с княгиней
и сказал какой-то комплимент княжне: она, видно, не очень разборчива, ибо с тех пор отвечает на его поклон самой милой улыбкою.
В самых дверях на лестницу навстречу — Муразов. Луч надежды вдруг скользнул. В один миг с силой неестественной вырвался он из
рук обоих жандармов
и бросился в
ноги изумленному старику.
Игроки были изображены с прицелившимися киями, несколько вывороченными назад
руками и косыми
ногами, только что сделавшими на воздухе антраша.
Перед ним стояла не одна губернаторша: она держала под
руку молоденькую шестнадцатилетнюю девушку, свеженькую блондинку с тоненькими
и стройными чертами лица, с остреньким подбородком, с очаровательно круглившимся овалом лица, какое художник взял бы в образец для Мадонны
и какое только редким случаем попадается на Руси, где любит все оказаться в широком размере, всё что ни есть:
и горы
и леса
и степи,
и лица
и губы
и ноги; ту самую блондинку, которую он встретил на дороге, ехавши от Ноздрева, когда, по глупости кучеров или лошадей, их экипажи так странно столкнулись, перепутавшись упряжью,
и дядя Митяй с дядею Миняем взялись распутывать дело.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с
ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости
и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой
и потом шинель на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под
руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою,
и сел в бричку.
Не один господин большой
руки пожертвовал бы сию же минуту половину душ крестьян
и половину имений, заложенных
и незаложенных, со всеми улучшениями на иностранную
и русскую
ногу, с тем только, чтобы иметь такой желудок, какой имеет господин средней
руки; но то беда, что ни за какие деньги, нижé имения, с улучшениями
и без улучшений, нельзя приобресть такого желудка, какой бывает у господина средней
руки.
— Теперь тот самый, у которого в
руках участь многих
и которого никакие просьбы не в силах были умолить, тот самый бросается теперь к
ногам вашим, вас всех просит.
— Позвольте, позвольте! — сказал Собакевич, не выпуская его
руки и наступив ему на
ногу, ибо герой наш позабыл поберечься, в наказанье за что должен был зашипеть
и подскочить на одной
ноге.
— Здесь Ноздрев, схвативши за
руку Чичикова, стал тащить его в другую комнату,
и как тот ни упирался
ногами в пол
и ни уверял, что он знает уже, какая шарманка, но должен был услышать еще раз, каким образом поехал в поход Мальбруг.
«Вот, посмотри, — говорил он обыкновенно, поглаживая его
рукою, — какой у меня подбородок: совсем круглый!» Но теперь он не взглянул ни на подбородок, ни на лицо, а прямо, так, как был, надел сафьяновые сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок благодаря халатным побужденьям русской натуры,
и, по-шотландски, в одной короткой рубашке, позабыв свою степенность
и приличные средние лета, произвел по комнате два прыжка, пришлепнув себя весьма ловко пяткой
ноги.
Маленькая горенка с маленькими окнами, не отворявшимися ни в зиму, ни в лето, отец, больной человек, в длинном сюртуке на мерлушках
и в вязаных хлопанцах, надетых на босую
ногу, беспрестанно вздыхавший, ходя по комнате,
и плевавший в стоявшую в углу песочницу, вечное сиденье на лавке, с пером в
руках, чернилами на пальцах
и даже на губах, вечная пропись перед глазами: «не лги, послушествуй старшим
и носи добродетель в сердце»; вечный шарк
и шлепанье по комнате хлопанцев, знакомый, но всегда суровый голос: «опять задурил!», отзывавшийся в то время, когда ребенок, наскуча однообразием труда, приделывал к букве какую-нибудь кавыку или хвост;
и вечно знакомое, всегда неприятное чувство, когда вслед за сими словами краюшка уха его скручивалась очень больно ногтями длинных протянувшихся сзади пальцев: вот бедная картина первоначального его детства, о котором едва сохранил он бледную память.
Дряблая старушонка, похожая на сушеную грушу, прошмыгнула промеж
ног других, подступила к нему, всплеснула
руками и взвизгнула: «Соплюнчик ты наш, да какой же ты жиденький! изморила тебя окаянная немчура!» — «Пошла ты, баба! — закричали ей тут же бороды заступом, лопатой
и клином.
Селифан, прерванный тоже на самой середине речи, смекнул, что, точно, не нужно мешкать, вытащил тут же из-под козел какую-то дрянь из серого сукна, надел ее в рукава, схватил в
руки вожжи
и прикрикнул на свою тройку, которая чуть-чуть переступала
ногами, ибо чувствовала приятное расслабление от поучительных речей.
Их дочки Таню обнимают.
Младые грации Москвы
Сначала молча озирают
Татьяну с
ног до головы;
Ее находят что-то странной,
Провинциальной
и жеманной,
И что-то бледной
и худой,
А впрочем, очень недурной;
Потом, покорствуя природе,
Дружатся с ней, к себе ведут,
Целуют, нежно
руки жмут,
Взбивают кудри ей по моде
И поверяют нараспев
Сердечны тайны, тайны дев.
Я выделывал
ногами самые забавные штуки: то, подражая лошади, бежал маленькой рысцой, гордо поднимая
ноги, то топотал ими на месте, как баран, который сердится на собаку, при этом хохотал от души
и нисколько не заботился о том, какое впечатление произвожу на зрителей, Сонечка тоже не переставала смеяться: она смеялась тому, что мы кружились, взявшись
рука за
руку, хохотала, глядя на какого-то старого барина, который, медленно поднимая
ноги, перешагнул через платок, показывая вид, что ему было очень трудно это сделать,
и помирала со смеху, когда я вспрыгивал чуть не до потолка, чтобы показать свою ловкость.
Хотя мне в эту минуту больше хотелось спрятаться с головой под кресло бабушки, чем выходить из-за него, как было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).]
и робко взглянул на Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то
рука в белой перчатке очутилась в моей,
и княжна с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая того, что я решительно не знал, что делать с своими
ногами.
— Ах, что ты со мной сделала! — сказал папа, улыбаясь
и приставив
руку ко рту с той стороны, с которой сидела Мими. (Когда он это делал, я всегда слушал с напряженным вниманием, ожидая чего-нибудь смешного.) — Зачем ты мне напомнила об его
ногах? я посмотрел
и теперь ничего есть не буду.
Зачем Володя делал мне знаки, которые все видели
и которые не могли помочь мне? зачем эта противная княжна так посмотрела на мои
ноги? зачем Сонечка… она милочка; но зачем она улыбалась в это время? зачем папа покраснел
и схватил меня за
руку?
Мими стояла, прислонившись к стене,
и, казалось, едва держалась на
ногах; платье на ней было измято
и в пуху, чепец сбит на сторону; опухшие глаза были красны, голова ее тряслась; она не переставала рыдать раздирающим душу голосом
и беспрестанно закрывала лицо платком
и руками.
Чувство умиления, с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое было насыщено, а во-вторых, потому, что я отсидел себе
ноги, сидя на одном месте,
и мне хотелось присоединиться к общему шептанью
и возне, которые слышались сзади меня в темном чулане. Кто-то взял меня за
руку и шепотом сказал: «Чья это
рука?» В чулане было совершенно темно; но по одному прикосновению
и голосу, который шептал мне над самым ухом, я тотчас узнал Катеньку.
Володя ущипнул меня очень больно за
ногу; но я даже не оглянулся: потер только
рукой то место
и продолжал с чувством детского удивления, жалости
и благоговения следить за всеми движениями
и словами Гриши.
Молодой человек, у которого я отбил даму, танцевал мазурку в первой паре. Он вскочил с своего места, держа даму за
руку,
и вместо того, чтобы делать pas de Basques, [па-де-баск — старинное па мазурки (фр.).] которым нас учила Мими, просто побежал вперед; добежав до угла, приостановился, раздвинул
ноги, стукнул каблуком, повернулся
и, припрыгивая, побежал дальше.
Карл Иваныч был глух на одно ухо, а теперь от шума за роялем вовсе ничего не слыхал. Он нагнулся ближе к дивану, оперся одной
рукой о стол, стоя на одной
ноге,
и с улыбкой, которая тогда мне казалась верхом утонченности, приподнял шапочку над головой
и сказал...
Остап тут же, у его же седла, отвязал шелковый шнур, который возил с собою хорунжий для вязания пленных,
и его же шнуром связал его по
рукам в по
ногам, прицепил конец веревки к седлу
и поволок его через поле, сзывая громко всех козаков Уманского куреня, чтобы шли отдать последнюю честь атаману.